and the stars exploding, we'll be fireproof.
Анна становится его личным отдохновением, зоной абсолютного комфорта, источником безусловной любви. Паузой между вдохом (когда он набирал полную грудь крови, костей и пепла) и выдохом (когда его бесконечная, тщательно подавляемая истерия всё-таки вырывалась наружу и плавила песок до состояния стекла, в котором отражалось красное от заката и языков пламени небо).
Анна улыбается ему, держит за руку, гладит по волосам, периодически нежно дёргая за прядки.
Анна зовёт его по имени, как и все в Хомре, но только она зовёт именно его.
(Рядом с ней ему действительно не нужно ничего делать, чтобы казаться лучше, не нужно подавать хороший пример; он и так никому его не подаёт, но с ней этого не требуется изначально).
Анна улыбается ему, держит за руку, гладит по волосам, периодически нежно дёргая за прядки.
Анна зовёт его по имени, как и все в Хомре, но только она зовёт именно его.
(Рядом с ней ему действительно не нужно ничего делать, чтобы казаться лучше, не нужно подавать хороший пример; он и так никому его не подаёт, но с ней этого не требуется изначально).